Клиника последнего шанса

НИИ детской онкологии, гематологии
и трансплантологии им. Р. М. Горбачевой
(Санкт-Петербург)

Мы продолжаем рассказывать о клиниках, в которых проходят лечение подопечные Русфонда. Один из давних наших партнеров – НИИ детской онкологии, гематологии и трансплантологии им. Р. М. Горбачевой. Он был открыт на базе вуза, который теперь называется 1-й Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова. С открытия – с 2008 года – новый институт стал партнером Русфонда по программе «Русфонд.Онкология». Наш выбор объясняется тем, что эта клиника одной из первых в стране начала делать трансплантацию здорового костного мозга онкобольным детям. Эта операция – последняя надежда для маленьких пациентов и их родителей.

От эксперимента к «рутине»

Петроградская сторона, улица Рентгена. Здесь повсюду встречаешь молодых людей в белых халатах. И не удивительно: на этой и соседних улицах расположены здания Первого меда (так для краткости называют университет). Одно из них – НИИ им. Р.М. Горбачевой. Строительство здания шло с 2003 по 2007 год, с 2008-го клиника работает. А началось все давным-давно, в конце 1960-х, когда студент Первого меда Борис Афанасьев стал заниматься кроветворными стволовыми клетками.

– Тогда только-только стали появляться первые работы по этой теме, – вспоминает Афанасьев, уже не Борис, а Борис Владимирович, давно не студент, а профессор, доктор медицинских наук, директор института. – Но уже тогда мне было ясно, что наш интерес к стволовым клеткам неминуемо должен привести к трансплантациям, что это очень важно… А теперь трансплантация – банальная, рутинная процедура.

До сих пор многие считают (а журналисты даже и пишут), что трансплантация костного мозга (ТКМ) – это сложнейшая операция, хирургическое вмешательство сразу в два организма – донора и реципиента, что речь идет о взятии костного мозга у первого и о «внедрении» его второму. Но костный мозг нужен не сам по себе – нужны гемопоэтические (кроветворные) стволовые клетки, которые в нем находятся. И эти клетки с помощью специальных препаратов можно заранее «выгнать» в кровь, а потом сепарировать, то есть отделить их, сконцентрировать – и вот это уже трансплантат. Он выглядит как обыкновенная кровь. А сама трансплантация выглядит как переливание крови – да, собственно, переливанием и является.

Разыскивается донор

«Банально, рутинно» – для профессора Афанасьева. Но по сути все же очень сложно. И опасно в смысле последствий. Даже собственные, заранее взятые у пациента, а затем обработанные и пересаженные ему же клетки (это называется аутологичная ТКМ) организм стремится отторгнуть. Даже клетки, взятые у брата или сестры (аллогенная родственная ТКМ), бывают совместимыми только в четверти всех случаев, иммунная система воспринимает их как чужие. Пересадке родительских клеток предшествует сложнейшая процедура разделения их на совместимые и несовместимые – ведь родители бывают совместимыми с детьми максимум наполовину. Это гаплоидентичная ТКМ – сама опасная, действительно терапия последнего шанса. Она даже опаснее, чем аллогенная неродственная ТКМ – от совместимого по генам донора. Одно из опаснейших последствий называется РТПХ – реакция «трансплантат против хозяина». Чтобы иммунная система не отторгала спасительные клетки, врачи искусственно снижают иммунитет пациента практически до нуля. Но тут другая опасность: любая безобидная инфекция в отсутствие иммунитета может оказаться гибельной.

– Мы делаем сейчас больше всех ТКМ в России, порядка трехсот в год, взрослым и детям, – говорит Борис Афанасьев. – Без Русфонда мы бы столько сделать просто не смогли. Государство оплачивает только саму трансплантацию, но поиск совместимого донора в международном регистре не оплачивает, а это более €18 тыс. И некоторые дорогие лекарства, которые жизненно необходимы в посттрансплантационный период, госказна тоже не оплачивает. Именно здесь на помощь нам, детям, я бы сказал, и государству тоже приходит Русфонд.

В 2013 году Русфонд и Первый мед, а фактически НИИ им. Р.М. Горбачевой, в дополнение к «Антираковому корпусу» начали новую программу. Она называется «Регистр против рака».

– Речь идет о создании отечественного регистра доноров костного мозга, – объясняет Борис Афанасьев. – Это, конечно, сейчас наш самый важный и самый масштабный проект. В России до сих пор нет национального донорского регистра, и мы ищем совместимых доноров в международной базе, привозим трансплантат из Европы. Но это если находим донора. А ведь в некоторых случаях и не находим! России с ее генетическим своеобразием и многообразием собственный регистр просто жизненно необходим.

Есть шанс!

Клиника последнего шанса – а по внешнему виду не скажешь. Игровая комната – ребята возятся на горке, мамы разговаривают на скамейке. Еще одна комната – с кучей DVD-дисков, синтезатором и настольными играми.

Яна Веселова лежит в палате на седьмом этаже и смотрит мультфильмы. На медицинских приборах в ряд выстроились иконки. У двухлетней девочки диагностировали острый миелобластный лейкоз, причем один из самых опасных его вариантов. Необходимая сумма на поиск донора и лекарства была собрана читателями Русфонда еще в январе этого года, неродственного донора нашли в апреле, а в июне была проведена ТКМ.

Яна не очень довольна визитом корреспондента в палату. Сначала закрывает рукой лицо, когда пытаюсь ее сфотографировать, потом, наконец, оказывает милость, разрешает. А потом ей уже просто не до меня, она морщится от боли и просит маму погладить живот. Мама гладит. «Ничего не ест», – жалуется она. Материнские прикосновения делают свое дело, и дочь потихоньку снова отвлекается на лэптоп с мультиками. Врачи говорят, что дела у Яны идут неплохо, что сейчас болезнь отступила: ремиссия.

«Банальная, рутинная процедура» – это Афанасьев сейчас может так сказать. А первая трансплантация ребенку была проведена только в 1990 году.

– Это был четырехлетний мальчик с острым лейкозом и несколькими серьезными рецидивами, – вспоминает профессор. – А донором стал его брат. К нашему удивлению, все прошло идеально. Вторую трансплантацию делали шестилетней девочке, донором стала ее сестра. Вдохновленные успехами, мы открыли на базе университета российско-германскую клинику, стали делать неродственные трансплантации. В 1997 году в структуре Первого меда появился Центр гематологии, куда вошло отделение ТКМ для взрослых и детей. В 2000 году начала работать реконструированная клиника ТКМ, оснащенная в соответствии с международными стандартами. Ну а остальное вы уже знаете: строительство клиники на 60 коек, 300 трансплантаций ежегодно…

– Триста – это много или мало?

– Это много, – отвечает Афанасьев. – По этому показателю мы входим в семерку или даже в пятерку лучших в Европе. Но дело не только в количестве. 20 лет назад при лейкозах выживало лишь 10 процентов больных. А сейчас – свыше 80.

Другими словами, последний шанс все чаще становится спасительным.

Артем Костюковский
Фото автора

Помочь детям

В НИИ им. Р.М. Горбачевой ежегодно проводится около 300 трансплантаций. Это самое большое количество в России

Директор клиники Борис Афанасьев во время обхода

Деньги на поиск донора и лекарства Яне Веселовой собрали читатели Русфонда в январе этого года, а в июне была проведена ТКМ

В игровой комнате

Поделки, выполненные пациентами клиники