Жизнь. Продолжение следует

Игра в кости

В ногах есть правда, но только если знать ее

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Про так называемую таранную кость в энциклопедиях пишут, что она находится прямо над пяточной костью и служит для того, чтобы передать стопе, то есть, в сущности, поверхности планеты, весь вес человека, всю его, как говорится, земную суть. Маленькая деталь, названия которой никто толком и не знает, а сколько берет на себя в целом мире. Не случайно для народной игры в бабки из ноги копытных животных вываривали именно таранные кости – брошенные волей случая на землю, как настоящие игральные кости, они могли показать людям долгожданную или несчастную грань их судьбы. С человеческими таранными костями до сих пор случаются игры не менее народные. Жору Огородникова из Оренбурга целый год местные врачи лечили от врожденной косолапости, гипсовали его и перегипсовывали. Пока случайно не выяснилось, что нет у него никакой косолапости – это был порок таранной кости, так называемый вертикальный таран, при котором стопа задирается вверх, не дает возможности нормально стоять и ходить. Чтобы исправить судьбу ребенка, пришлось бросаться за помощью. На средства, собранные Русфондом, Жору два раза прооперировали в Ярославле. Теперь, когда гипс снят, мальчик пробует заново передать поверхности жизни вес своего тела. Его таранная кость повернулась к миру долгожданной своей стороной. Об этом мы и разговариваем с Жориной мамой Татьяной Лягошиной:

«Родилась я в обычной семье – мама инженер, папа водитель, а сама пошла учиться в педагогический институт на психолога. Казалось интересно – это был первый набор в Оренбурге на такую специальность. Но в итоге все-таки устроилась работать инженером, в организацию, которая занимается продажей программного обеспечения для строителей. Кстати, муж у меня программист. Познакомились как обычно. Случайно, в кафе. Я сидела с подругами, он с друзьями, постепенно завязалось общение, вот и все.

Стали жить вместе, ребенок у нас родился, Георгий – Жора, как мы его называем. Я всегда была уверена, что будет именно сын, без вариантов. Так и вышло, но, конечно, никто не думал, что у него будет такая врожденная патология. Здесь, в Оренбурге, нам поставили косолапость. Теперь понятно, что это был не совсем верный диагноз. Но до года нас лечили именно от косолапости. Гипсовали.

Я чувствовала, что все это очень мучительно. И для ребенка, и для меня. Почему-то я знала, что нет от этого никакого толка. Но врач продолжал гипсовать. В конце концов я написала письмо в петербургскую клинику, отправила туда снимки. И вдруг мне присылают ответ, что никакая это не косолапость, это вертикальный таран, очень серьезная вещь. Я почитала в интернете и думаю: боже мой! Что мне делать?

Мне посоветовали доктора Вавилова в Ярославле, сказали – он лучший специалист. Списались с ним, он сказал – приезжайте. Мы приехали и с помощью Русфонда стали лечиться по-другому. Вавилов гипсовал нас по методу Доббса, месяца полтора. Пять гипсований, по-моему. А потом сделал нам операцию, ахиллотомию. Загипсовал в последний раз и отпустил домой.

В принципе после этого все было хорошо. До четырех с половиной лет мы носили специальную обувь – брейсы. Это сандалики такие, а между ними стальная планочка. Соседка снизу еще все время спрашивала у меня: а что это у вас за стук такой все время? Я говорила: да это у него игрушка такая тяжелая.

Вот. А когда игрушка закончилась, выяснилось, что у нас произошел рецидив. Мы к тому времени уже, конечно, расслабились немного. Снимки отправляли в Ярославль только раз в год. И тут вдруг обратили внимание, что одна нога вроде опять как-то не так себя ведет. Видимо, Жора вырос и таранная кость опять поменяла свое положение. Стало ясно, что нужна вторая операция. На этот раз уже более серьезная, целая реконструкция обеих стоп. Ждать было нельзя. Как нам объяснили, в более позднем возрасте вмешиваться будет сложнее, придется выпиливать какую-то там кость, то есть ужас. В итоге мы согласились. С помощью Русфонда нам фактически заново пересобрали стопы, поставили в них импланты, закрепили кости спицами, гипсом, а потом сверху еще и бинтами.

Сложно все это прошло, тяжело. Ребенок уже вырос, ему в семь лет было непонятно, как это так – он вроде только что ходил и вдруг через четыре часа проснулся, а у него такие ноги. Три месяца нельзя ни вставать, ни опираться на них. Можно только лежать или сидеть. До сих пор, хотя уже сняли и гипсы, и спицы вытащили, ходит он с трудом, плоховато, быстро устает. Мышцы за три месяца атрофировались.

Но я надеюсь, постепенно все у нас наладится. Мы, конечно, из-за этой ситуации не пошли в школу, пропустим теперь один год. Но Жоре надо сейчас учиться простым вещам – заново ходить, заново понимать себя. Всем нам это надо. Человек, мне кажется, так и устроен – он адаптируется ко всем изменениям. Сначала у него шок, стресс, испуг, а потом он понимает, что и с этим новым состоянием надо пожить. Во всем человек находит позитив. Человек знает, что все проходит и все начинается. И когда он это знает, он твердо стоит на ногах».

Фото Сергея Мостовщикова