Жизнь. Продолжение следует

Основы движения

В ногах правда есть, но только когда нет ноги

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Когда в ногах правды нет, есть народная мудрость. Но когда нет ноги, народу остается одна только правда, никакой тебе мудрости. И правда эта в том, что в девять лет мальчик по имени Данил Елешин попал под КамАЗ. К счастью, ребенок выжил, но досталось ему крепко. Правую ногу сильно раздробило, сохранить ее не удалось. Мудро было бы спасти остального человека, но правда в том, что сделали это плохо. Ампутировали почти половину голени как попало – просто отрезали и зашили, не укоротили нервы, не предусмотрели, что кости будут расти. Культя сформировалась неправильно. Боли, операции, сложности с протезированием, поездки по врачам, выбивание квот, обращение за деньгами в Русфонд, очереди на помощь государства в ожидании нового бесплатного протеза раз в два года, притом что он приходит в негодность меньше чем за год. Вот правда жизни без ноги. Мудрость в том, что мать и сын, теперь уже 15-летний возмужавший красавец, просто знают эту правду. Мы разговариваем о ней с Ольгой Елешиной:

«Родилась я в Омской области. Семья была многодетная – шестеро детей. Я была самая младшая. Семейная жизнь мамина не сложилась, она разошлась с отцом. Он выпивал, дрался, гонял нас. Мать взяла детей и уехала куда глаза глядят. Просто села на поезд, а там ей посоветовали – давай к нам в Карачаево-Черкесию, у нас там и то хорошо, и это, все есть. Она и сняла там квартиру, осталась, работу нашла. Так что много мы там прожили. Я вышла там замуж, детей родила. А потом муж мой умер скоропостижно. Сердце.

Вообще тяжелая была у нас жизнь. Помню, я восемь человек хоронила друг за другом. Не успевала отмечать год, даже сорок дней. Отца мужа только похоронили, тут же следом мой муж умер. Несколько месяцев прошло, и тут Данил под КамАЗ попал, ему было девять лет. Как это вышло. Я поехала учиться, хотела получить водительские права, а у одноклассницы Данила был день рождения. Она жила прямо через улицу, напротив нас. Отвели его туда. А потом все пошли гостей провожать, а он сам, видно, решил улицу перейти. И вот прибегают ко мне и говорят: Данила сбил КамАЗ. Сбил и переехал еще задними колесами. Он был груженый. Таким вот образом получилась травма при ДТП.

Данила сразу подхватил какой-то мужчина и отвез в больницу в Черкесск. Размозжение правой ноги было такое сильное, что спасти ее было нельзя. Я понимаю, что врачам нужно было в первую очередь спасти ребенка, действовали они быстро. Но все равно операцию сделали не так, как надо: просто ровно отрубили часть голени и зашили, не сделали сразу, чтобы культя была под протез. И в результате нервы все эти не были укорочены и убраны, как положено, и боли начались постоянные, и опухала нога. Стало ясно, что все теперь нужно делать заново, нужна еще одна операция.

Мы подали заявление на квоту на эту операцию в Петербурге, в ортопедическом институте имени Турнера, стали ждать. Ждем-ждем, тянут с квотой и тянут. В конце концов сами дозвонились с сыном до этого института, а там говорят: да мы давно уже дали вам отказ, мы такие операции не делаем. А наше Министерство здравоохранения молчит и молчит. Тогда мы стали искать в интернете и нашли в Петербурге центр имени Альбрехта, дозвонились до заведующего отделением. Он говорит: приезжайте, приезжайте скорее. Я думаю: ну как приезжайте? Без квоты?! Это же денег стоит больших, а у меня их нет. В конце концов он говорит: да приезжайте вы, я вам сам тут все устрою – и квоту найду, и спонсоров. Очень он нам тогда помог. Нам сделали и операцию, и первый протез. И вот с тех пор у нас история с выбиванием этих протезов.

Дело в том, что мы переехали из Карачаево-Черкесии сюда, в село Подлужное, в Ставропольский край. В декабре переехали, и пока я узнала, где тут что находится, пока выяснила, куда обращаться, пока добралась, пока меня оттуда отправили в другое место, уже апрель. Написала заявление, а мне говорят: поздно. Я говорю: да как поздно? Он же в предыдущем протезе отходил уже два года, он ему мал, начались боли, а ему же надо в школу ходить, надо менять протез, он растет, ему каждый год нужен новый протез. Отвечают: нет, все финансы уже распределены, поздно. Куда я только ни обращалась, куда только ни ходила. И к губернатору, и в Минздрав, и в социальное страхование. У всех свои аргументы. Документы. Бюджет. Консультации у врачей. А консультации – только в Питере. Нам говорят: раз вы в Питере оперировались – вот туда и езжайте консультироваться. В итоге получается такой факт: с протезированием нам помогают только раз в два года. И выходит замкнутый круг: вот мы доберемся до Питера, нам там сделают операцию – потому что кость же растет, ее надо убирать. Сделают и говорят: теперь ребенку нужен новый протез, потому что у него после операции формируется культя и ему надо как раз вставать на ноги. А квоту на протез нам в это время не дают.

Я замучилась. В итоге одна женщина, человек верующий, как-то в церкви мне посоветовала обратиться в Русфонд. И, слава богу, нам помогли. Данилу в Питере сделали протез из германских материалов. Он ходил в школу. А потом как раз подошло время государственной квоты, и нам по ней сделали новый протез, это было в сентябре прошлого года. Нога от него сначала воспалилась, мы лечились, а теперь вот внутренняя резинка, которая держит всю конструкцию, она протерлась, вот-вот все выйдет из строя, и что мы будем делать, я просто не знаю. А ребенок уже в восьмом классе, ему надо как следует учиться. Допустим, до сентября кое-как он в этом протезе доходит, а следующего сколько ждать? Год? Два? Ни экзаменов, значит, не сдать, не поступить никуда. Как жить в такой ситуации? Существовать? На костылях не уйдешь никуда, ничего не добьешься.

Но с другой стороны, я верю: вот трудно бывает идти человеку, а жизнь его все равно идет. Она, бывает, и помогает, и сама верит в человека больше, чем он в нее. Поэтому и может привести туда, куда самому никогда не дойти, не добраться».

Фото Сергея Мостовщикова